Фактор Ю. (Шутник)
-------------------------
Море. Ты опять застаешь меня
врасплох. Еще миг назад, казалось, было так далеко, что я едва различал шум
твоих волн. И вдруг набрасываешься, как кошка на кинутый фантик из засады.
Немного беспечности – и я уже очередная жертва твоих шалостей. Мокрый и
счастливый.
Почему счастливый?
Ну, как это объяснить? Скажем,
во мне есть нечто, что всякий раз приводит меня в восторг, когда вот так вдруг
в пучине шокирующих ощущений и переживаний я обнаруживаю для себя то малое, но
неожиданное и безмерно ценное, чего не мог бы испытать, сколь б не искал
специально.
Впрочем, именно специально.
Специально каждое утро я спускаюсь на берег, чтобы поиграть с морем в эту
забавную игру. Заранее знаю, чем она закончиться – мокрой одеждой и, возможно,
насморком - но всякий раз, когда вода заливает мои сандалии, как ребенок
прихожу в восторг! Как чему-то, что вызывает во мне высшую степень пресыщения
эмоциями. Эмоциями, которые хочется переживать еще и еще.
Парадокс. Который манит, зазывает
и щекочет. Не дает покоя.
Гонишься за ним. Ловишь
краткосрочный миг счастья, чтобы тут же выпустить его из своих рук. И снова
пуститься в захватывающую погоню.
Все, хватит. Слишком много я
уделяю внимания раздумьям. А ты ждешь. Мой верный друг, море. Ждешь моего
ответного хода в нашей игре.
И я делаю его. С наигранной
злостью кидаю булыжник в поднявшуюся волну. Не для того, чтобы причинить тебе
боль. Это невозможно, да и к счастью. Просто это забавляет меня. И, знаю, тебя
тоже.
Впрочем, ты, верно, считаешь
меня не очень остроумным. Согласен. Куда мне до тебя! Так шутить, как ты, я не
умею. Мне еще много учиться.
- Владимир Александрович!
Завтракать приготовила! Идите кушать, пожалуйста!
Голос. Какой приятный!
Он прорывается сквозь пелену
затуманенного сознания, как ледокол через арктическую мерзлоту, как верблюд
сквозь заросли колючек.
- Владимир Александрович! Курага
в плове совсем размякла! Лукум сохнет!
- Иду-иду, Алия! Сейчас! Спасибо
тебе!
Какая хорошая женщина эта Алия!
Ну, что дружище! – обращаюсь я к
морю. – Отложим наш разговор. Нельзя хозяйку обижать. Она нам завтракать
приготовила.
Я поднимаюсь наверх в тень
платановой аллеи, переходящей в сад; в умиротворенность едва слышного шороха
листьев и в интимность призывно журчащего ручейка. По старым каменным ступеням,
обрамленным могучими платанами-чинарами.
А те как живые. И я даже знаю их
имена. Вот Алишер. Это Захириддин. Там Мирзо.
Какой шутник дал им всем эти
имена? Разве принято обращаться к деревьям по имени?
- Правда, Азиз? Ведь не принято?
- Правда-правда, - качает слегка
ветвью самый величественный из платанов. – Не болтай много. Иди лукум кушать.
Сохнет.
Да-да. Надо идти – Алия зовет.
Под сенью раскидистой чинары
меня уже ждет теплый плов, катык в пиале, лукум на десерт. Я сажусь на
низенький диван, и Алия спешит похлопотать, чтобы я случайно не забыл: зачем
сюда пришел. Наливает мне чай.
- Вам не нравиться, Владимир
Александрович, то, что я готовлю. Вы, наверное, к другой еде привыкли, -
сокрушается женщина.
Я благодарно успокаиваю ее:
- Я никогда не ел ничего вкуснее
тобой приготовленного, Алия. Да воздаст тебе Всевышний!
- Добрый Вы, Владимир
Александрович. Работаете много. Меня хвалите.
- Я не добрый, Алия. Я умный.
Мне это по работе моей полагается. А вот тебя я спросить хотел. Мне надо знать
… по работе. Скажи: ты часто смеешься?
Вопрос вопреки моим ожиданиям не
смутил женщину. Она с готовностью ответила:
- Я смеюсь всегда. А что это Вы
так спрашиваете, Владимир Александрович?
- Всегда смеешься? – неподдельно
удивляюсь я - Разве это возможно?
- Ну, не всегда, конечно. Вот,
готовлю плов – смеюсь. Жарю баранину – смеюсь. Стираю Вам рубашку – тоже
смеюсь. Как перестану смеяться – начну плакать. А я не люблю плакать. Совсем не
люблю, Владимир Александрович.
- Вот, так! Значит, если ты не
смеешься – так сразу плачешь?
- Так сразу плачу, Владимир
Александрович.
Отхлебываю из пиалы и снова
рассуждаю. Получается, человек либо смеется, либо плачет. Все другое лишь
временно.
Мы стремимся к аффекту. Тому или
иному. Иль то к радости-веселью или же к грусти-тоске. А апатия – переходное
промежуточное состояние.
Макаю пучок рейхана в густой
маслянистый йогурт-катык и с удовольствием жую его:
- Понимаю тебя, Алия. Еще раз
спасибо тебе за все!
Пью чай, и смотрю на ветви
нависшей надо мной чинары.
Изумительно красивое дерево! Растущее
здесь для того, чтобы дарить благость всякому, кто скрывается под сенью его ветвей
от суетности, царящей во всех пределах.
Но и ты, милая моя чинара, не избежала шалости шутника. И я даже
открою тебе секрет – этот шутник я.
Да, именно я дал тебе имя. И имя
это: Айкуи!
Странное, не правда ли? Даже
Алия не понимает: откуда я его взял и почему так поступил.
Извините меня. Просто я большой
шутник. Это моя работа.
Это моя работа…
Айкуи. Так зовут ту девочку,
которую я спас.
Надо бы припомнить: как все
было…
Кажется, мне тогда очень
хотелось пить. Но я не мог себе это позволить, пока… пока я еще не сделал своей
работы. Не спас тебя, глупая девочка.
В тот день у меня все получилось.
Я не ошибся. И мой заранее отточенный и уготовленный Фактор Ю сработал
ювелирно.
Да, помню, мне тогда очень
хотелось пить, а Алии с чаем поблизости не было…
***
Ну, как же я хочу пить!
Словно издеваясь надо мной, за
окном автомобиля проплывают витрины с аппетитными бутылочками. Но я не смею
просить коллегу за рулем остановиться. Сейчас дорога каждая минута. И цена
вопроса – жизнь. Жизнь юной еще совсем глупой девчонки.
Сейчас я должен отбросить все
посторонние мысли и сконцентрироваться на своей работе, продумать каждую
деталь. Мне необходимо полностью взять ситуацию под контроль, как только мы прибудем
на место. Времени будет практически ноль, а цена ошибки – гибель девочки.
Как же все-таки легко человек
входит в состояние психоза! Еще вчера ты смеешься, радуешься жизни и считаешь
себя счастливым. А сегодня стоишь не крыше и уже заносишь одну ногу над
пропастью. Почему не срабатывают естественные природные защитные механизмы
психики, производящие эмоциональную инверсию, и уводящие нас от тяжелых
последствий стрессов, психозов, шоков.
Даже плоский червь, едва обретя
нервную систему миллиард лет назад, тут же нашел свой Фактор Ю, который по сей
день хранит его примитивные нервы в целостности.
Собака, весело бегущая за
брошенной палкой, выделывает забавные, но бессмысленные фортели исключительно
для того, чтобы не поехать мозгами от скучного прозябания в стенах городской
квартиры.
А что же человек? Он так хочет
быть счастливым в своем эгоизме, что, когда что-то не выходит, он уже
забирается на крышу и пытается с нее спрыгнуть.
Состояние аффекта. Либо мы
счастливы до умопомрачения, либо все кончено!
Среднего не дано. Или же есть,
но лишь как временное промежуточное состояние.
Так, все. Хватит
теоретизировать. Надо работать.
Автомобиль, взрезая пространство
пронзительной сиреной (я специально наказал ее не выключать), влетает во двор.
Люди расступаются. Человек в форме полиции почтительно пропускает нас, на
всякий случай, отдав честь. Бригада скорой помощи рефлекторно хватается за свои
саквояжи и выдвигается вперед. Сопереживающие зеваки наоборот отшатываются
вглубь двора. Офицер с мрачным видом направляется к нам.
У меня буквально секунды, чтобы прояснить
важные для себя нюансы и начать действовать. И главное сейчас – сразу установить
контакт с субъектом. Остальные меня не интересуют.
Где она? Девушка на крыше. Где?
Я кидаю взор на окружающие двор
многоэтажки и … Вот она! На самом краю. Есть! Смотрит на нас. Мы обратили на
себя внимание. Это хорошо! Сирена сыграла свою роль.
Больше нельзя терять ни секунды.
Пора. Я начинаю работать.
Достав из кулька красный
паралоновый шарик на резинке, цепляю его себе на нос. Нахлобучиваю на голову
шутовской парик. И с идиотским криком:
- Йо-хо-хо! А вот и я! –
выскакиваю из машины.
Офицер обалдевает от моей
выходки, замирает на месте и ошалело смотрит.
Это удача! Я произвел
впечатление. Значит и Она сейчас интересуется только мной и больше ничем другим.
- Уважаемые граждане! – начинаю
я свой дурацкий спектакль, манерно обращаясь к собравшимся – Просьба:
отправляйтесь-ка вы все ко всем чертям! Остаться здесь могут только те, у кого
еще не отшибло Фактор Ю! Й-а-ха-ха ха-ха ха-ха! Кто не знает что это такое, -
делаю паузу и рычу на весь квартал – ТЕМ БОЛЕЕ УБЕРАЙТЕСЬ!
Только бы не переиграть! Только
бы не переиграть!
Пока я несу вздор и громко
хохочу, мой коллега оказывается рядом с остолбиневшим офицером, показывает ему свое
развернутое удостоверение и тихо говорит:
- Делайте, что хотите, только не
мешайте. И, главное, не дергайтесь. С этого момента ответственность за ситуацию
несем мы.
Я же подскакиваю к своему другу
и громко, чтобы слышали даже в соседнем дворе, предлагаю:
- Жвачку хочешь?!!
Достаю из кармана пластинку,
разворачиваю и запихиваю ему в рот. Тот, кривляясь и жеманничая, принимается
жевать.
Так, хорошо. Начало положено.
Пора исчезать из поля зрения.
Тут я по плану надуваю огромный
розовый шарик, вешаю его на ветку и угрожающе-комично обращаюсь к зевакам:
- Я вас покину ненадолго,
уважаемая публика! Если вернусь, а с шариком что-то случиться … - снова делаю паузу,
набираю в легкие воздуха и взрываюсь диком ором – Я ВАМ ВСЕМ НАДЕРУ ЗАДНИЦЫ!!!
Й-а-ха-ха ха-ха ха-ха!
И ныряю в подъезд.
Кажется, пока все идет
правильно.
Лифту я не доверяю - не хватало
еще в ответственный момент застрять в нем. Перелетая через две ступени, оказываюсь,
наконец, на верхнем этаже.
Уф! Староват я уже для таких
упражнений. Пора бы на пенсию.
Пара секунд для восстановления
дыхания – это важно! Мое лицо должно источать только радость и безудержное
веселье. Потом чердак, выход на крышу. Все!
Вот, Она! Девушка на краю,
готовая в любое мгновение спрыгнуть вниз.
Но пока ее интересует лишь мой
розовый шарик внизу и то: куда я делся. А, значит, мне пора переходить ко
второму отделению.
Жестом призываю собравшихся и
тут людей убраться подальше и смело уду к Ней.
Она оборачивается. На лице внезапный
испуг. Делает движение, показывающее готовность спрыгнуть.
Но, нет-нет, милая! Меня не
проведешь. Сейчас твое любопытство пересиливает все прочие побуждения. И пока
ты его не удовлетворишь … или не раскусишь меня … ты не прыгнешь.
Подхожу совсем близко. Достаю из
кармана сахарного красного петушка на палочке и протягиваю:
- Привет! Хочешь? Бери. У меня
дома сто тысяч сахарных петушков! Я крашу их в разные цвета. Больше всего люблю
розовых. Но и красных, и зеленых, и синих тоже. Тебя как зовут?
Девушка молчит. Полагаю, в ее
голове сейчас полная каша.
Только бы не сфальшивить! Не
переиграть!
- Меня, Жорж! Дурацкое имя,
правда?
- Что Вам от меня нужно? –
наконец произносит она.
- Ничего! – уверенно отвечаю я –
Просто ты красивая. А я люблю красивых людей.
- Это неправда! – неожиданно
взрывается она – Я не красивая! Я уродина! Вы врете!
- Я вру?! – на моем лице
моментально вспыхивает одновременно испуг и удивление – Никогда! Никогда я не
вру! Клянусь тебе!
Я манерно вскидываю руки,
имитируя обращение к небесам. И тут же продолжаю, резко перестав кривляться:
- Нет, ну, правда. Посуди сама.
Разве бывают девушки, женщины некрасивыми?
Она открывает рот, чтобы в
истеричной манере опровергнуть эту мою истину. Но, я ее опережаю:
- Нет! Не бывают! – при этом
опять начинаю кривляться.
Достаю зеленого петушка, сажусь
и, запихнув его себе в рот, начинаю искренне любоваться открывшейся красотой
простертого внизу города.
А город действительно красивый!
Трамваи ездят, люди ходят.
Девушка падает рядом и заливается
слезами, закрыв лицо.
Ну, вот, это мне и нужно! Спектакль,
похоже, подходит к своей кульминации. Пора избавляться от шутовской атрибутики.
Я сбрасываю парик, красный нос,
прижимаю к себе девочку…
И вместе мы грызем наших сахарных
петушков.
- А Вам сколько лет? – вдруг спрашивает
она, заглядывая мне в лицо.
- Пятьдесят.
- Не может быть! Вы так молодо
выглядите.
- Ага. Как вот эта обгрызенная
сахарная конфетка.
Показываю. Она разражается
звонким немного нервозным смехом.
Хорошо. Еще немного истерично.
Но это мне уже нравиться!
Интересно, что за гад довел тебя
до того, что ты хотела сделать с собой?
Впрочем, нет – не интересно. Наверняка,
банальная история. А я страшусь банальных историй. Банальность – злейший враг моего
Фактора Ю, моего единственного, но непобедимого оружия.
- Знаешь, - обращаюсь я к ней, -
я умираю – пить хочу. Идем, пить лимонад.
Все. Теперь она уже окончательно
послушна мне. Я встаю, поднимаю ее, и увожу.
Мы идем пить лимонад.
Фенита ля комедия!
***
Айкуи! Айкуи! Глупая милая
девочка!
Чинара слегка качает ветвями,
как будто знает: о чем я думаю – и соглашается со мной.
Алия подливает мне чаю и
пододвигает ближе блюдо с лукумом.
- Чудесный лукум! – искренне
хвалю я. – Только ты, Алия, умеешь такой готовить.
Женщина немного смущается и
подкладывает поближе к моему краю пирожные, что покрасившее.
- Ой, какой Вы добрый, Владимир
Александрович! Да храни Вас Аллах!
Я улыбаюсь и настаиваю на своем:
- Не добрый, а умный. А еще я
шутник.
- Шутник? – на лице женщины
отражается испуг и недоумение – Зачем Вы такое про себя говорите, Владимир
Александрович? Шутники – они злые. Они над людьми насмехаются.
Я беззвучно смеюсь, не в силах
удержаться:
- Шутники, Алия, они разные
бывают. Есть такие, что насмехаются. Или высмеивают. По-разному. А есть такие,
что умиляются с других. Да и с самих себя прежде.
- Это значит, Вы над самим собой
насмехаетесь, Владимир Александрович?
Еще порция чая вливается мне в
пиалу. А я немного мрачнею от ее вопроса. Опять же таки непроизвольно.
- Над собой, Алия, - отвечаю я
ей после паузы, – я уже давно и не насмехаюсь, и не умиляюсь.
- Ой! Я плохое сказала. Вы
грустный вдруг стали. Простите меня.
- Нет, Алия. Ты тут ни при чем.
Я снова улыбаюсь ей.
Умилительно.
А как иначе?! Разве могу я
насмехаться над этой прекрасной добрейшей женщиной?
Да отсохнет мой язык, а уста
больше никогда не раскроются!
Надо мной насмехались. Долго и
мучительно. И люди. И судьба.
Последний раз пошутив со мной, меня
лишили семьи, и оставили в полном одиночестве в этом безжалостном мире. Тогда я
сам уже занес, было, ногу над пропастью. И только … только Фактор Ю остановил
меня и уберег от сумасшедшего дома.
Теперь шучу я.
Шучу над друзьями. Над
коллегами. Над случайными знакомыми и просто прохожими. Шучу над толпой и над целыми
народами. Для моего Фактора Ю нет границ.
Шучу, когда разговариваю с
Богом.
Насмехаюсь над бесами!
А еще я шучу с моим другом –
морем. Кидаю в него камушки, а оно обдает меня своей волной в ответ. Это очень
забавно.
Потом с деревьями, цветами, камнями…
Не могу прекратить это. Если перестану – заплачу. Как Алия. А я не хочу
плакать.
Не имею права.
Я шутливый странник, скитающийся
по Свету в поисках тех, кто нуждается в Факторе Ю. Тех, кто занес ногу над
пропастью или взял в руки нож. Только я могу остановить их. Больше никого они
не послушают. Ибо больше никого для них нет. Как не существовало тогда никого для
той девочки на крыше. Остаются только они и их боль. Невыносимая боль! Сильнее
которой нет ничего…
Ничего кроме…
Кроме моего оружия. Оно острее
дамасской стали. Оно жарче огненного смерча. Ничто не способно устоять пред
ним. Если только … если только я не переиграю.
Фальш. Вот, единственное, что
может лишить меня силы, превратив в беспомощного дурака. И тогда мне конец.
Я не имею права на ошибку.
Звонит телефон. Мне пора.
Сегодня у меня тяжелая работа,
ради которой я здесь. И я пока даже не знаю, как к ней подступиться. Плана нет.
Домашние заготовки (вроде больших розовых шариков и сахарных петушков) явно не
сработают. Наверное, сегодня меня ждет фиаско, и тогда я вряд ли вернусь обратно
в этот сад. На всякий случай: «Прощайте Алишер, Захириддин, Мирзо. Прощай Азиз.
Прощай моя милая Айкуи. Прощай море. Если что - кто-нибудь другой поиграет с
тобой в нашу веселую игру. Ты научишь».
- Спасибо тебе, Алия. Да воздаст
тебе Всевышний! Лукум был великолепен!
- Владимир Александрович, Вы
скоро вернетесь? Баранину мариновать.
- Обязательно мариновать, Алия! И
побольше перцу. Я так люблю.
И не забудь полить чинару
лимонадом! Засохнет!
-----
21/10/13